Для традиционной фазы развития естественные биологические правила поведения в области демографии полностью укладываются в экономические потребности крестьянской или ремесленной семьи. Большая традиционная крестьянская семья норма. Для знати в традиционном обществе большое количество наследников гарантирует передачу наследства по родственной линии. (Правда, это немедленно создает проблему появления массового безземельного рыцарства/дворянства в европейской традиции, где майорат не подлежал делению или в русской традиции быстро приводило к дроблению вотчин и появлению известной нам «феодальной раздробленности»). Для самой высшей страты большое количество наследников чревато бесконечными дворцовыми переворотами и династийными войнами. Тем не менее, лозунг «плодитесь и размножайтесь» был обоснован экономически, а затраты на каждого нового ребенка в силу натуральности и неденежности хозяйства были весьма невелики.
При этом ребенок уже с малых лет мог брать на себя выполнение простых, а затем и более сложных хозяйственных задач, по сути становясь бесплатной («за еду») рабочей силой. Рост семьи означал рост числа работников и потенциально увеличивал зажиточность хозяйства. Исследования экономики крестьянских домохозяйств русского экономиста Нечволодова в начале 20 века можно рассматривать и в демографическом разрезе он указывал на вполне сносную экономическую эффективность такого хозяйствования при формальной финансовой убыточности этой деятельности.
Эффективное (с учетом смертности) число детей в крестьянской семье составляет примерно 5-6 человек, годовой прирост населения в таком случае мог соответствовать 4-6, а в хорошие урожайные годы и до 10 процентов. Взрывной рост численности населения, правда, при этом не возникал, так как постоянно прерывался войнами и неблагоприятными неурожайными годами и эпидемиями, так что итоговый рост «на длинной дистанции» был не слишком велик, но в целом оставался положительным. Лишь аномальные катастрофы (вроде чумной эпидемии в Западной Европе или серии катастрофических неурожайных лет в России во времена правления Бориса Годунова) могли на время приводить к существенному падению численности населения. Однако с развитием не просто товарных, а товарно-денежных отношений ситуация начинает меняться. Первый демографический кризис системного масштаба (с последующим переходом к катастрофе) возник еще в Древнем Риме в его имперской фазе развития, когда возникла весьма развитая финансовая система и то, что можно было бы назвать пускай и примитивными, но вполне рыночными отношениями по формуле «деньги-товар-деньги». Первыми в кризис вошли зажиточные слои императорского Рима, вслед за вырождением патрицианских семей кризис распространился и на римских плебеев. Падение Рима и следующее за ним тысячелетие Темных веков вернуло демографическую ситуацию к «норме», однако возникновение протестантизма, ставшего идейной предтечей капитализма, и возрождение денежных отношений как основы экономической деятельности вернуло и зарождение первых признаков будущего демографического кризиса. Переход к индустриальному обществу привел к кардинальной смене типа воспроизводства. От первого типа (высокая рождаемость и высокая детская смертность) произошел переход ко второму типу (низкая рождаемость и низкая детская смертность). Переходный период, как и любое кризисное и катастрофическое явление, прошел весьма хаотично, он привел к экспоненциальному росту населения как отдельных стран, так и планеты в целом. В течении перехода рождаемость падала существенно медленнее, чем детская смертность, что и дало невиданный в истории человечества всплеск численности всей популяции. Естественно, это привело к колоссальным побочным явлениям, породило индустриальные войны с многомиллионными армиями и такими же миллионными жертвами. Однако после того, как переход состоялся, а также в связи с резким удорожанием военных конфликтов развитые страны вновь перешли к традиционным войнам «малой кровью» (по меньшей мере для своих армий). Отсталые страны оказались неспособными к подобной трансформации военной культуры и продолжают вести чудовищно затратные массовые военные конфликты (российская СВО на Украине достаточно показательная иллюстрация такой отсталости, примером можно назвать затяжной и бессмысленный ирано-иракский конфликт), но в целом войны перестают быть негативным фактором демографических процессов.
Вообще, если отступить от темы, войны в европейской традиции экономически всегда были весьма дорогим занятием, так как столкнулись с противоречием: подготовка рыцаря плюс его экипировка и вооружение были настолько дорогими, что потеря в бою даже нескольких рыцарей могло означать прямое поражение стороны, допустившей такие потери. То же касалось и инфраструктуры войны: замки, как основа любой обороны территории, были невероятно дорогими сооружениями, поэтому потеря даже одного замка могла привести к капитуляции, в особенности, если он занимал ключевую позицию в связности общей обороны территории. Использование ополчения и массовых нерегулярных военных сил было крайне нецелесообразным в силу того, что ополчение, не имеющее военной подготовки, несло колоссальные потери, а значит подрывалась экономика всей территории.
В России военная культура строилась на несколько иных принципах (по крайней мере до монгольского нашествия), так как Древняя Русь обладала ключевым отличием от Западной Европы - основу ее населения составляли свободные землепашцы, а не крепостные крестьяне (а это иная мотивация и иной подход к решению целей и задач войны), поэтому ополчения и временные массовые армии были нормой, однако и на Руси ядром военной машины выступала дружина князя то есть, особая каста-сословие. Монгольское нашествие внесло в русскую военную культуру ряд принципов, остающихся и по сей день: массовость действующей армии, равнодушие к потерям и принцип достижения целей «любой ценой». Нетрудно понять, что войны, ведущиеся по таким канонам, становились важным негативным фактором для демографической ситуации, так как могли быстро перерасти в ожесточенные, не считающиеся с потерями. Но здесь русская военная и политическая культура нашла выход войны стали носить «длинный» характер, скажем, русско-турецкая война велась с перерывами в общей сложности около 300 лет (всего Россия и Турция воевали в этот период 12 раз) и пришла к ничьей, русско-польская война шла порядка 400 лет и завершилась крахом Речи Посполитой как империи. «Длинные войны» стали визитной карточкой российской военной машины и русской внешней политики, что, впрочем, все равно отражалось на тяжелых демографических потерях, просто они тоже стали носить «длинный» характер.
Возвращаясь к теме: общий признак индустриального демографического кризиса носил строго экономический характер: ребенок превращался в серьезную обузу. Даже первый рожденный ребенок в семье буквально отбрасывал ее к границе текущего имущественного класса, второй ребенок переводил семью в более низкий класс. Три ребенка и более фактически деклассировали семью. Период детства при этом возрастал по сравнению с традиционной семьей с 4-5 лет до 16-18, а сейчас - и до 23-25 лет. Воспитание ребенка до взрослого состояния становится крайне затратным для любого семейного бюджета. При этом молодые люди в возрасте приблизительно 20-22 года сами создают семью, а значит их родители экономически не получают никакой выгоды от вложений в ребенка.
Всё это предельно демотивировало биологические императивы к продолжению рода, и индустриальная семья приходит к новой точке равновесия, которое определяется балансом между биологическим и экономико-социальным инстинктами выживания. Практически все модели показывают, что равновесное состояние наступает при среднем значении количества детей в семье между показателями «один» и «два», смещаясь к «единице». Для современной России этот показатель близок к значению 1,2 и нет никаких объективных предпосылок для его повышения. При такой модели сокращение населения соответствует приблизительно 3-5 процентам в год, причем речь идет о развитых странах и регионах. В случае, если страна по каким-то причинам оказывается в деградирующем тренде, падение численности населения растет еще более высокими темпами. Это можно видеть на примере большей части бывших советских республик первыми на этот путь вступили страны Прибалтики, теперь в этом тренде находятся Украина, Россия, причем Россия, как страна с большим запасом инерции, входит в этот кризис медленнее, но зато и выходить из него (причем даже неясно, когда и как) будет гораздо сложнее и дольше в силу тех же самых инерциальных процессов.
Естественно, что не только чистая экономика диктует свои правила, есть и более сложные мотивы социально-мировоззренческого характера. Ключевой вопрос заключается в том, имеет ли ребенок, родившийся в данных текущих условиях, цель своего существования? И если да, то какова она? Если ответ на этот вопрос положительный, родители получают мотивацию вне зависимости от экономических условий для рождения ребенка. Если родители не имеют понимания смысла своего существования и существования ребенка, если они не видят будущего (либо будущее слишком ужасно в их представлении), отказ от рождения ребенка становится единственно возможным ответом. Первый ребенок рождается по принципу «ну надо же родить», но второй и тем более третий это практически всегда отрицательный ответ.
Фактически ребенок - это вложение семьи в будущее. Если оно есть появляются варианты. Если его нет - варианты исчезают. Отсюда возникает вполне резонный вопрос, на который каждый дает ответ самостоятельно: есть ли у современной России будущее, в котором каждый хотел бы видеть своего ребенка ?
Подводя итог. Нынешние кавалерийские налеты российской власти на демографический кризис выглядят ненаучными и крайне нежизненными. Руководство страны отрефлексировало проблему (с огромным опозданием приблизительно лет на 15-20), однако не сумело поставить задачу, не создало структуры для нормального изучения проблемы, моделирования и прогнозирования, альтернативные точки зрения выжгло каленым железом (пример - перевод известного демографа Ракши в разряд иноагентов), все меры по «улучшению» демографии носят крайне хаотический бессистемный характер, а то, что сегодня власть передала выработку предложений «на аутсорсинг», привело к огромному числу абсолютно безумных инициатив разнообразных депутатов и «общественников» (соревнующихся в степени неадекватности и кретинизма), часть из которых тем не менее воплощается в жизнь. Из последнего предложение запрета продажи средств контрацепции супружеским парам (предлагающие эту ахинею не учитывают даже краткосрочные последствия вроде взрывного роста заболеваний, передающихся половым путем, про долгосрочные и говорить нет смысла.) Остальные «инициативы» не менее безумны особенно связанные с административным и уголовным преследованием людей, не вписывающихся в поставленную руководством задачу вроде мифического «международного движения чайлдфри» или преследование за «склонение к аборту». Осталась только вишенка на торте - организация родильных концлагерей и введение плановых показателей рождаемости.
При этом сама по себе постановка задачи - поднятие рождаемости до уровня естественного воспроизводства - нереалистична. В индустриальном обществе переломить тенденцию к падению рождаемости ниже уровня воспроизводства невозможно. Ни одной стране мира этого не удалось (и, скорее всего, не удастся). Предлагаемая концепция возвращения к традиционному обществу классический «сферический конь в вакууме», так как это означает деградацию страны до такого состояния, при котором ее целостность как социального субъекта станет невозможной. Кроме того, обратный переход от второго к первому типу воспроизводства будет сопровождаться чудовищными жертвами, измеряемыми миллионами человек (так же, как переход от первого ко второму типу сопровождался резким подъемом численности). Страна, в которой останется от силы треть населения после таких «реформ», по определению перестанет существовать. Единственный масштабный эксперимент (к счастью, не доведенный до конца) по «возвращению к традиционному укладу» был проведен в Кампучии, в которой в ходе эксперимента за считанные несколько лет погибла треть населения страны. Логично предположить, что если идеи Пол Пота/Иенг Сари были бы воплощены в жизнь, население Кампучии сократилось бы еще на треть или даже более того от «доэкспериментального» количества. Невольно приходят на память известные слова: «пусть 90% русского народа погибнет, лишь бы 10% дожили до мировой революции». И неважно, были ли эти слова произнесены на самом деле, но идеологи возвращения нынешней России к традиционному укладу могут подписаться под ними своим полным именем.
Стоит принять как данность, что нынешний уровень рождаемости становится новой нормой, а значит - строить всю политику вокруг этого нового императива. Любые попытки плевать против ветра приведут лишь к растрате ресурсов, и среди них главного - времени. Его восполнить невозможно ничем. Мы вступаем (да уже вступили) в совершенно новую ситуацию, которая в известной истории человечества либо не наблюдалась в таком масштабе, либо о ней мало что известно. Можно всё пустить на самотек, можно безрезультатно потратить ресурс на достижение нереалистичных задач, можно принять ситуацию «as is» и строить политику и стратегию демографической политики, исходя из реальной ситуации, а не фантомных видений в головах.
Выбор есть всегда.
Источник:
https://t.me/openexpanse/26487
https://t.me/openexpanse/26488
https://t.me/openexpanse/26489
https://t.me/openexpanse/26490
https://t.me/openexpanse/26491
